Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры - Страница 2

Повесть “Лунная пыль” является одним из последних научно-фантастических произведений Артура Кларка, и она во многих отношениях характерна для всего его творчества. Написанная в спокойных, сдержанных, слегка юмористических тонах, она продолжает упоминавшуюся выше тематическую традицию, важную и своевременную в наше время огромного скачкообразного развития науки и техники. Автор ставит перед своими героями (и тут опять приходит на память Жюль Верн с его “Таинственным островом”) и читателями множество интереснейших инженерно-технических задач, ограничивая решение их разнообразными, весьма реальными условиями. Это придает повести совершенно особенный интерес, делает ее чем-то вроде научно-технического детектива. Как обнаружить луноход, погребенный под слоем железистой пыли толщиной в полтора десятка метров? Как построить кессон для спасения пассажиров? Как установить с ними акустическую связь?

Искушенный в науках юный читатель может недоверчиво спросить нас: причем здесь лунная пыль, разве наша станция на Луне не показала, что никакой пыли на Луне нет и не может быть? Прежде всего, отсутствие на Луне пыли остается пока лишь гипотезой, правда, наиболее вероятной. Во-вторых, если даже это и так? Что же, тогда повесть Кларка устарела? А разве устарел роман “Из пушки на Луну” из-за того только, что в нем содержится какое-то число научных просчетов и технических ошибок? Разве менее привлекательными стали для нас Мишель Ардан, Барбикен, Мастон? В том-то и дело, что ценность литературного произведения определяется не его научными идеями, а яркостью характеров, в нем изображенных. Вот и ценность для нас повести Кларка определяется тем, что автору удалось создать запоминающиеся образы мужественных людей, очень разных, живых и деятельных, с присущими каждому совершенно особенными достоинствами и недостатками. Это командир лунохода, простой и целеустремленный Пат Харрис; прирожденный воспитатель, отставной космонавт коммодор Ханстен; умница австралиец Мекензи; вечно занятый и задерганный, но быстрый и находчивый инженер Лоуренс; забавный, взбалмошный астроном Том Лоусон и другие славные люди, каких мы начинаем уважать сразу же после знакомства и прощаем им многое за то хорошее, что у них есть и чем они щедро делятся с нами. Все они являются детьми нового века, века космического человечества.

Между прочим, Кларк не дает подробной политической картины этого нового века. Но из повести явствует, что на нашей планете в середине двадцать первого столетия живет и работает Объединенное Человечество, стоящее на старте к огромному социальному прогрессу… Можно без труда догадаться, что в мире Кларка никогда больше не будет войн и что в федерациях государств этого мира царит социальный строй, более или менее близкий к социализму. В повести “Лунная пыль” Кларк впервые отдает должное огромному вкладу советской космонавтики в дело завоевания человечеством космического пространства. Правда, как и в прошлых его книгах, героями являются главным образом англичане, однако это обстоятельство относится только к сравнительно небольшому кругу лиц, участвующих в описываемых событиях. Более того, Кларк считает, что первыми на Луне высадятся советские люди. Так, он пишет: “Пат не был очень сведущ в земной истории; подобно большинству селенитов (колонистов на Луне) он считал, что до 8 Ноября 1967 года, когда русские столь эффектно отпраздновали пятидесятилетие своей революции, вообще не было великих событий”. В тех случаях, когда в повести появляется русский, Кларку (в отличие от многих своих коллег) удается не только не спутать фамилию с отчеством, но и правильно ее написать.

Впрочем, Кларк не пытается идеализировать свое человечество недалекого будущего. Встречаются в его мире и мошенники, тайно торгующие фальшивыми обломками первых автоматических лунников; и проворовавшиеся бухгалтеры — правда, сумасшедшие; и телевизионные корреспонденты, в погоне за сенсацией растерявшие человеческие чувства. Но они не способны омрачить нарисованную Кларком картину общечеловеческой солидарности, готовности героев пожертвовать чем угодно для общего блага, юношеской увлеченности огромной всемирной работой.

О повести Кларка можно было бы сказать еще много хорошего. В ней так или иначе затрагиваются целые области интересных проблем. Мы находим в ней и гневную филиппику против колониализма, и насмешку над модными скороспелыми писателями, и критику гипотезы о “летающих тарелках”, и уверенность в непреходящей ценности классической музыки… Но пусть читатель прочтет и судит сам.

***

Если английский фантаст пользуется приемом фантастики так сказать в элементарном виде — необыкновенное, фантастическое у него представляет собой прямолинейные выводы из господствующих ныне движений в науке, технике и общественном развитии, — то с американским писателем Айзеком Азимовым дело обстоит гораздо сложнее.

Начнем с того, что Азимов придает большое значение внешней сюжетной занимательности и подчас использует для своих сюжетов весьма маловероятные парадоксальные гипотезы. В отличие от Кларка, Азимов не стремится создать у читателя впечатление достоверности. Для него, как и для большинства добротных западных фантастов, много важнее заставить читателя сравнивать фантастические, гиперболизированные построения с живой, но привычной, примелькавшейся действительностью. Грубо говоря, Азимов пользуется теми же приемами, что знаменитые творцы басен — Эзоп, Лафонтен, Крылов.